Ты родишься однажды, я знаю… Ты будешь другой:
Одиночества яд удержу при себе — ни крупицы
Не просыпав. И тёплое небо на счастье рукой
Нас коснётся, и вдруг запоют оглушительно птицы —

В нашу честь. Унаследуешь губы мои и глаза,
Обнажённое сердце, которому чуждо притворство,
Своенравный характер и гордое слово: «Нельзя!..»
Я отсыплю удачи и смелости полные горсти,

Чтобы выросли крылья — прочнее и шире моих,
И суровая высь благосклонно тебе улыбалась…
Неизбежную чашу утрат разделю на двоих,
Осушу её залпом — останется самая малость.

Я тебя поддержу на любом — самом трудном пути,
Не родителем стану — наставником, другом и братом…
Мне бы только сейчас от себя ненадолго уйти —
Отдышаться, до ста досчитать и вернуться обратно.

И никто не узнает, какая могильная тьма
Надо мной нависала, впиваясь когтями под кожу…
Я теряла надежду и силы, сходила с ума,
Становясь на творение Божье в бреду непохожей.

Мне знакомы и сладость расплаты, и горечь греха,
И как будто взаймы выдыхались надрывные строки,
К полюсам по живому, до крика рвались берега
Пересохшей реки, а нутро выгорало до срока…

Удивляются даже свои, что живу до сих пор, 
Без умолку пою, спотыкаясь на каждом куплете.
И выносит молва беззастенчивый свой приговор,
И разводит костёр погребальный из грязи и сплетен,

Только всем лицемерам назло я, как прежде, в строю,
И палю наобум, не боясь промахнуться однажды.
Мне живая мечта помогла устоять на краю.
На коленях — пускай, для спасённого это неважно.

И не жаль на отчаянный поиск потраченных лет,
И напрасно в расщелины звёзд ухмыляется вечность,
Мы научимся нежно друг друга беречь на земле —
От презрительно-злобных плевков и душевных увечий.

Ты дождись — умоляю, иначе — лишь камнем ко дну.
И судьба неподкупна, и жребий безжалостно брошен…
Я у цели почти. Мне осталось чуток дотянуть
До заветной черты, за которой всё худшее — в прошлом.