Катя забралась с ногами на оттоманку и уткнулась горящим лбом в колени. Обида и осознание того, что сама виновата, настроили девочку на философский лад. Вот интересно, как бы все произошло, не встреть она утром эту чмошную Любку. Смешнючие тощие ножки, здоровущий острый нос, белые ресницы. Любка походила на шута из новомодной колоды карт. Как его там зовут? Покер? Жокер? Не важно! Важно то, что Катюха, веселясь, сначала продемонстрировала бабушке смешную Любкину походку, а потом давай разглагольствовать на тему, что бы она с собой сделала, будь у нее такой же нос. Бабушка, ни разу не улыбнувшись, холодно посмотрела на девочку.
- Катя, а вот ответь мне на вопрос. В том, что у тебя красивые карие глаза и длинные ресницы, есть твоя личная заслуга?
Катя почувствовала какой-то подвох.
- Ну… нет…
- Воот! Потому что и твои чудесные глазки с ресницами, и Любочкин носик – все это от Бога. И незачем смеяться над тем, что от нас не зависит и не может быть нами исправлено. А вот твоя тройка по русскому! Вот над этим можно и посмеяться.
Катя уже не слышала ни про «смеяться», ни про «тройку». Слово «Бог» резануло бритвой по ушам. Вот уж чего-чего, а рассуждений о Боге пионерка Катя слушать не будет. Им и в школе рассказывали, как людей раньше адом пугали. И книжку Льва Кассиля «Кондуит и Швамбрания» недавно прочитала. Как смеялась она, когда Оська заявил попу: «Бога? Знаю! Христос Воскрес его фамилия!». Катя вытянулась в струнку, как на линейке, и бравым голосом выпалила:
- Никакого Бога НЕ существует!
Что-то просвистело в воздухе, и Катю усадил на табуретку точечный удар в лоб. Это бабушка, та самая бабушка, которая в Катьке души не чаяла, сильно стукнула девочку деревянной ложкой. Через мгновение стало больно. У-у-у!!! Очень больно!!
- Ааяй! Вы что?
- Язык не распускай!
Катя пулей вылетела из дома и бросилась с огород. Там, в летней кухне, дедушка варил поросенку. «Вот, кто поймет. Ложкой со всего маху! По лбу! Это ж надо!»
- Деедушкааа!
Катя с разбегу припечаталась ноющим лбом к металлической пуговице на старой линялой гимнастерке. Мозолистая дедушкина рука прошлась по пушистым Катиным волосам. Размазывая слезы, Катя рассказала про Любку, про бабушку, про Бога.
- Дикость какая! Ну почему она в него верит? Скажите ей, чтоб не верила!
Рука застыла в воздухе. Дедушка присел на лавку и достал пачку «Казбека». Молча постучал папироской прямо по голове всадника, мчавшегося на фоне ледяных вершин. Прикурил тут же от печки и выдохнул подряд два клубочка синего дыма.
- Катя! Тебя в церковь кто-нибудь заставляет ходить?
- Вот еще! Нет, конечно!
- А верить в Бога кто-нибудь заставляет?
Катя покачала головой.
- Тогда объясни, почему Я должен заставлять бабушку НЕ ВЕРИТЬ в Бога?
«Вот так, значит! Вместо понимания и сочувствия! Сговорились они, что ли?!»
Катя решительно направилась к тете Мане. Острая на язык старушка уж точно будет на ее стороне.
Но тетя Маня, надев очки, серьезно посмотрела в глаза через толстые линзы:
- В следующий раз думай, прежде, чем рот откроешь.
«Да что с этими взрослыми такое? Ведь и в книжках про это написано. И учителя говорили… А Любку? Любку да, жалко... Она ведь и вправду не виновата, что такой уродилась... Да нет! Ну нет же ТАМ никого… Или есть?... А что, если сидит на облачке кудрявый старичок с колесом вокруг головы и наблюдает за мной. Бред какой-то!» Кате отчего-то стало неуютно. Она выпрямила спину и поправила волосы, как делала всегда, когда чувствовала, что на нее смотрят. «Да ведь и впрямь, не заставляет меня никто... А бабушка, она старая, она уж привыкла так... Но тетя Маня… А что тетя Маня? Она тоже старенькая. Тоже, небось, верит… Ладно, пойду извинюсь». Катя вздохнула и направилась к выходу, у двери зачем-то обернулась. С иконы из-под вышитого рушника на нее одобрительно смотрел Иисус.